Ольга горовая - Игры ночи [СИ]

— И, все же, я попробую. — Мужчина поднялся, направляясь к выходу. — Спасибо, дед. До свидания.

— Прощай, Николай. — Рольф не повернулся вслед уходящему внуку…

Глава 8

Они гуляли по старым улицам, и снег кружил, укрывая камни, припорашивая волосы Сирины. Однако, девушке было все равно.

Покой занял место крика, и это дарило облегчение.

Даже боль притупилась. Отдалилась, теряясь во тьме этих глаз. Он говорил, очаровывая ее, звенящей сталью своего голоса. Но, все это время, пристально рассматривал девушку, практически, не глядя по сторонам.

Она отвечала, забывая о том, что оставляла за собою с каждым новым шагом…

Комната, исписанная кровью, символы, вырезанные на коже родных… их бледные, искалеченные лица…

Все уходило, вытесняясь этим звучанием.

— Лондон прекрасен. — Мужчина остановился, позволяя своей руке подняться по ее рукаву, останавливаясь на затылке Сирины. Рождая странную дрожь. Тьма манила… — Но, так много мест, которые не менее чарующи. Ты бывала в катакомбах Парижа, Сирина? — Его пальцы чуть скользили, притягивая ближе ее лицо. Натирая стучащее место пульса. Ускоряя биение…

— Нет. — Зачарованно глядя в эти глаза, прошептала она.

— Париж…, скрипка и гармонь…, их песня так прекрасна… я покажу тебе ее… — Мужчина прикрыл веки, забирая у нее успокоение, возвращая страх… но, лишь, на мгновение… — Это будет мой подарок.

Тихая мелодия разлилась в воздухе. Скрипка плакала, вторя ее собственному надрыву, и гармонь протяжно подпевала ей…

Девушку не интересовало, как мужчина сделал это.

Она призывала дьявола — ответил Он. Так о чем можно было размышлять?

Мужчина наклонялся к ней ближе, мягко касаясь ее кожи своей, и Сирина знала, что он подарит ей успокоение.

Губы… он целовал ее шею, вызывая легкую боль…

Танец… танго…

…два тела, сплетенные в страсти, … слитые в танце…

Сирина вздрогнула от того, что увидела под своими, сомкнутыми веками…, не тьму, о которой молила…

Страсть…

Она не хотела этого… Она испугалась…

Мужчина отступил на шаг, но так и не выпустил ее руки. Тьма удивилась в его глазах.

— Это может быть забавно. — Чуть насмешливо проговорил он, всматриваясь в ее лицо.

— Нет, — едва слышно прошептала девушка. — Не надо. Отпусти. — Прерывистый всхлип прорвался сквозь покой его воли, окутавший ее. — Я хочу смерти…

— Зачем торопиться? Мы можем получить все. — Черная бровь приподнялась, иронично вопрошая.

— Нет… ты обещал…

— Я ничего не обещал, малыш. Здесь я решаю. — Мужчина наклонился назад, приближая свое лицо к ее шее. Его губы коснулись ее уха, рождая неправильную, предательскую дрожь. Она не могла, не должна была чувствовать такого. Не тогда, когда ее родители только что умерли. Сирина хотела смерти. — Я отпущу тебя сейчас, малыш. Но, выбор уже сделан. И, когда, еще раз, позовешь — ты будешь ведомой.

Губы скользнули по шее, лаская ее кожу. Он склонился в насмешливом поклоне, целуя раскрытую ладонь.

— Теперь, ты — моя. И я решаю.

Мужчина ушел, растворился в ночи, оставляя лишь музыку с надрывом и темно-алый след на линиях жизни ее ладони, поверх которого, ложились снежинки…

Она так и не смогла снять кулон. Более того, сейчас, рассматривая цепочку в зеркале, при дневном свете, Сирина, даже, не смогла обнаружить застежку.

Наверное, Михаэль просто сомкнул звенья.

Надо было бы порвать ее. Да, только, силы не хватало, а воспользоваться каким-либо подручным средством — не выходило, в силу отсутствия этого самого, средства.

Вздохнув, девушка махнула рукой на злосчастное украшение и, решилась выйти из комнаты. Михаэля рядом не было, и это радовало.

Когда этот мужчина…, этот вампир, оказывался вдалеке от нее, разум, или какое-то его подобие, возвращался к Сирине.

Очевидно, две сильные личности, просто не могли ужиться вместе, с усмешкой решила она, и мозг, просто капитулировал перед неведомым.

Она отстранилась, решила смотреть на мир так, как он сам показывался ей. Это было единственным, что позволяло избежать безумия.

Если, конечно, она еще не была по самую шею в этом безумии. Но, такая мысль ей не нравилась. А, значит — можно было признать наличие вампиров, демонов и прочего, ворвавшегося в ее существование.

Сейчас, она могла размышлять здраво и, ей совершенно не нравилось все происходящее.

Сирина не собиралась становиться вампиром, или чем-то еще, в этом роде. Как бы ее не искушал собою Михаэль, как бы он ни притягивал девушку, это не было поводом отдавать свою душу, (ведь такова же цена?), за сомнительное удовольствие упивания кровью…

Хотя, не смогла не признать Сирина, в том удовольствие, что она испытывала раз за разом в его руках этой ночью, не было ничего сомнительного. Экстаз в чистом виде…

Но, это и пугало ее, если честно.

Как и все, что нельзя было пощупать, изучить и препарировать…

Правда, возможно Михаэль согласиться пожертвовать себя науке?

На секунду, Рина задумалась об этом, но тут же отбросила, понимая бредовость этой идеи. Чистый абсурд. Во всех смыслах, не так ли?

Фыркнув, невольно улыбаясь своим размышлениям, Сирина взяла с кресла шелковое платье, спасибо, хоть не алого или черного цвета. У Михаэля, похоже, была слабость к этим оттенкам.

Но, этот наряд был бледно-зеленого цвета. Очевидно, платье предназначалось для нее. Что ж, нельзя сказать, что наряд уж очень подходил для погоды, но, если накинуть сверху его рубашку… до кампуса можно и добраться, решила Рина.

Итак, подводила она итог, подходя к двери, ей стоило выбраться отсюда, если только, она не хочет, все же, уподобиться своему искусителю.

Комната качнулась, вынуждая девушку удерживаться за стену. Сирина прикрыла веки, делая глубокий вдох и проклиная эту дурацкую слабость. Перед глазами мелькнули картинки сна, но девушка отстранилась от них, отдалилась, как и от реальности.

Потом. Потом у нее будет время подумать об этом. Позже, она решит, действительно ли, ее встреча с Михаэлем не была первой…

Еще раз вдохнув и, с трудом, сглотнув пересохшим горлом, Рина открыла дверь, размышляя над тем, что же делают вампиры днем. Ведь, его отражение в зеркале она вчера видела. Значит, и их дневной покой мог оказаться неправдой, не так ли?

В гостиной было пусто.

Так, по крайней мере, ей показалось в начале. Но, стоило Сирине ступить в полумрак комнаты, практически не освещаемой сумрачным светом осеннего утра, как от стены отделилась невысокая тень, склоняя голову в поклоне перед ней.